Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь пройти – не поле перейти.
Борис Пастернак.
- Лоллий, поедешь со мной в Переделкино? Нас ждет Пастернак.
Эта фраза прозвучала в здании Комитета по радиовещанию и телевидению, а точнее – у дверей редакции вещания на Италию. Серджо д’Анджело, недавно прибывший из Рима в помощь нашему стилисту, Владлену Владимирскому, по совместительству работал на издательство Фельтринелли. Он отыскивал в журналах новые публикации, которые могли заинтересовать его босса – Джанджакомо Фельтринелли, и отсылал их в Италии. Иногда это были редкие издания книг двадцатых годов, исследования критиков и филологов. На сей раз Серджо, редактируя переводы Владимирского о новинках, которые готовятся в будущем году в толстых журналах, отыскал там сообщение, что в 1956 году готовится к изданию роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго». «Как я могу позвонить автору? Эта вещь может пригодиться Фельтринелли».- «Возьми справочник Союза Писателей», посоветовал я. И вот Серджо договорился с писателем и предлагает нам вместе отправиться к нему на дачу. Предложение лестное, но я дежурю по редакции, а это – сплошная беготня. «Поезжайте с Владленом».
Они возвратились возбужденные. Серджо прижимал к груди объемистую папку. Это была рукопись романа « Доктор Живаго». На следующий день он вылетел в Берлин. Там, в метро, почти как конспиратор, передал ее из рук в руки своему издателю. Из России Живаго перекочевал в Западную Европу.
Ни я, ни Владлен Владимирский, наш переводчик-стилист, не подозревали, что за этим последует.
Впрочем, в суматохе хлопотного дня мимоходом сказанные слова застряли в памяти.
- Смелый человек.
Их сказал своим петушино-осипшим голосом Серджо, в заключение рассказа о поездке к Пастернаку.
- Я сказал, что представляю в Москве коммунистическое издательство Фельтринелли, что роман для нас представил бы интерес. И когда Главлит даст добро на публикацию, нам хотелось бы иметь копию рукописи, чтобы заблаговременно и качественно ее перевести. «Ну, что я буду гонять вас туда-сюда, - ответил писатель. – Берите рукопись прямо сейчас и переводите себе на здоровье». И вынес папку. Смелый человек.
- Чего тут смелого? – спросил я дома отца. Тот внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
- А то, сынок, что Пильняк, когда передал рукопись за границу, сильно пострадал из-за этого.
Отец, писатель и «сиделец», полгода проведший в 1938 г. на Лубянке под следствием, знал жизнь получше меня.
читать дальше